Не страшно потерять уменье удивлять, Страшнее — потерять уменье удивляться.(с)
Дожди-художники, как прежде неуклюжие,
Фонарь от ветра тихо вздрагивал над лужою.
Ютился желтый лист по мокрым подоконникам,
А я стоял под уплывающим окном.
И то что мне лишь восемнадцать осень дарит в дар,
И то что ветер в голове раздует в сердце жар,
Нам нужно, милая, поговорить о том,
Наврятли все тебе скажу потом.
Ой дура ты, что можешь ревновать.
Ой дура ты, тебе откуда знать,
Где я болтался с неделю до вчера?
Что нам с друзьями уходить служить пора?
Погасишь свет, сказав тем самым, будто спишь уже.
И смысла нет бросать в окно по новой камешек.
Но я то знаю, ты стоишь за занавескою
И смотришь в темный двор и смотришь на меня.
Нам нет нужды давать друг другу обещания,
Пойдем побродим в старом парке на прощание.
Три года ты наверняка не будешь ждать,
Ну что же я могу тебе сказать?
Ой дура ты, что можешь ревновать.
Ой дура ты, тебе откуда знать,
Где я болтался с неделю до вчера?
Что нам с друзьями уходить служить пора?
Фонарь от ветра тихо вздрагивал над лужою.
Ютился желтый лист по мокрым подоконникам,
А я стоял под уплывающим окном.
И то что мне лишь восемнадцать осень дарит в дар,
И то что ветер в голове раздует в сердце жар,
Нам нужно, милая, поговорить о том,
Наврятли все тебе скажу потом.
Ой дура ты, что можешь ревновать.
Ой дура ты, тебе откуда знать,
Где я болтался с неделю до вчера?
Что нам с друзьями уходить служить пора?
Погасишь свет, сказав тем самым, будто спишь уже.
И смысла нет бросать в окно по новой камешек.
Но я то знаю, ты стоишь за занавескою
И смотришь в темный двор и смотришь на меня.
Нам нет нужды давать друг другу обещания,
Пойдем побродим в старом парке на прощание.
Три года ты наверняка не будешь ждать,
Ну что же я могу тебе сказать?
Ой дура ты, что можешь ревновать.
Ой дура ты, тебе откуда знать,
Где я болтался с неделю до вчера?
Что нам с друзьями уходить служить пора?